АКАДЕМИЯ НАУК СССР

ИНСТИТУТ ИСТОРИИ СССР

На правах рукописи

Калинина

Татьяна Михайловна

ДРЕВНЯЯ РУСЬ И СТРАНЫ ВОСТОКА В X в.

(Средневековые арабо-персидские источники о Руси)

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

кандидата исторических наук

Специальность 07.00.02. История СССР

Диссертация написана на русском языке

Москва 1976

АКАДЕМИЯ НАУК СССР

ИНСТИТУТ ИСТОРИИ СССР

На правах рукописи

Калинина

Татьяна Михайловна

ДРЕВНЯЯ РУСЬ И СТРАНЫ ВОСТОКА В X в

(Средневековые арабо-персидские источники о Руси)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени

кандидата исторических наук

Специальность 07.00.02. История СССР

Диссертация написана на русском языке

Москва 1976

Работа выполнена в Институте истории СССР АН СССР

Научный руководитель - доктор исторических наук

А. П. Новосельцев

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук - В. В. КРОПОТКИН

кандидат исторических наук - В. М. БЕЙЛИС

Ведущее учреждение - Институт стран Азии и Африки при МГУ.

Автореферат разослан _23 дек_ 1976 г.

Защита диссертации состоится _27 янв_ 1976 г. в ___ часов на заседании Секции по истории СССР дооктябрьского периода Ученого совета Института истории СССР АН СССР. 117036, Москва, В-36, ул. Дмитрия Ульянова, 19.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института истории СССР АН СССР.

Ученый секретарь секции

кандидат исторических наук

/Я. Н. Щапов/

Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и приложения.

Введение определяет цель исследования: разбор информации о Руси X в. в трудах ряда арабо-персидских средневековых авторов.

Задачи анализа этих материалов определяются тем обстоятельством, что уникальные для ранней истории Руси восточные источники доныне остаются не собранными воедино и не прокомментированными на современном уровне исторического знания. Собрание переводов восточных источников, опубликованное в 1870 г., устарело - как по переводам, так и по выводам. Достижения советских ученых за последние десятилетия в области древнерусской истории иной раз не учитываются востоковедами, так же, как новые выводы относительно восточных источников зачастую не принимаются во внимание специалистами по древней Руси.

Выбор источников ограничен в основном X в. Поскольку автор настоящего исследования относит тот ряд сведений, который ранее, определялся IX в., к веку X, то частично пришлось вновь разобрать сведения так называемой "Анонимной записки". В диссертации не принимались во внимание поздние авторы, компилировавшие без изменений сведения своих предшественников. Тем поздним авторам, в чьих произведениях содержится оригинальная информация о Руси X в., уделено внимание. С другой стороны, учитывались и некоторые более ранние авторы, поскольку именно к ним восходит информация некоторых писателей X в.

Работа связана с подготовкой Свода древнейших ис-

3.

точников по истории народов СССР. Поэтому в конце диссертации дается приложение с переводами фрагментов из сочинений тех арабских авторов, чьи имена упоминаются в тексте. Вместе с тем не повторяются уже имеющиеся вполне удовлетворяющие переводы на русский и другие европейские языки. Приложение снабжено указателем географических и этнических названий.

Первая глава - "Историографический обзор" - содержит очерк восточной археографии, а также монографической и исследовательской деятельности востоковедов и медиевистов, основывавшейся на данных восточных источников о Руси.

Первое собрание восточных источников о Руси и славянах в переводе на русский язык составил А. Я. Гаркави. Большое значение имели также публикация с русским переводом отрывков из сочинения Ибн Русте (X в.), осуществленная семитологом Д. А. Хвольсоном, и труд Б. А. Дорна "Каспий", содержащий переводы отрывков о походах руссов на Каспий, с обширными комментариями.

Большую роль в разработке восточных источников по истории Руси сыграл глава Восточного отделения русского Археологического общества В. Р. Розен, переводивший отрывки из сочинений ряда восточных авторов.

4.

Вокруг В. Р. Розена и после него образовалась новая плеяда блестящих исследователей-востоковедов: Н. А. Медников, Н. А. Караулов, А. А. Васильев, П. К. Коковцов, Ф. Вестберг и др. А. Г. Туманский обнаружил среди среднеазиатских рукописных фондов анонимное географическое сочинение X в. и опубликовал часть его, относящуюся к Восточной Европе.

Интерес ученых - как востоковедов, так и историков Руси, - к восточным источникам имел в России несколько специфический характер. Первые же публикации и переводы И. Хаммера, Х. Френа, А. Я. Гаркави и т.д. связывались с попытками объяснить происхождение Древнерусского государства. Среди востоковедов Х. Френ, П. С. Савельев, Б. А. Дорн, В. Р. Розен, А. А. Васильев, Ф. Вестберг принадлежали к числу сторонников норманской теории. И историки древней Руси - А. А. Куник, М. П. Погодин, С. М. Соловьев, - привлекали переводы восточных источников для поддержания различных положений норманской теории.

Представители антинорманизма - историки различных школ и направлений, такие, как А. А. Котляревский, С. А. Гедеонов, Д. И. Иловайский и др. также пользовались переводными восточными материалами для обоснования своих идей и зачастую вступали в неравную борьбу с востоковедами - норманистами. Среди последовательных антинорманистов не было ни одного востоковеда. Восточные источники в силу специфики представлений восточных авторов отделяют славян от русов, поэтому доводы сторонников норманской теории на основе восточных данных выглядели несравненно сильнее. Обязательная буквальность понимания того или иного фрагмента, "привязывание" любого упоминания к норманнам или славянам приводили ученого к заведомо тенденциозному выводу. Иной раз исследователи не учитывали географических представлений, взаимовлияний арабских авторов, возможных первоисточников и т.д.

Такой подход к восточным известиям о Руси, обуслов-

5.

ленный идеалистическими представлениями ученых досоветской поры о природе государства, о процессе его образования, имел большую инерционную силу. В первые послереволюционные десятилетия исследователями продолжалась подобная интерпретация арабо-персидских источников о Руси.

До трудов Б. Д. Грекова историки продолжали традицию привлечения переводных восточных данных для поддержания своих версий. В. А. Пархоменко, А. Н. Соболевский, И. П. Козловский отстаивали идею Причерноморской Руси, некритически привлекая и восточные материалы. А. А. Шахматов, С. В. Платонов, Ю. В. Готье, П. П. Смирнов подходили к информации арабо-персидских авторов с позиций норманизма XIX в.

После фундаментальных трудов Б. Д. Грекова, начавших выходить в 30-х гг., проблема происхождения Древнерусского государства переросла рамки норманизма или антинорманизма, что повлияло и на изучение восточных данных о Руси. Разделение русов и славян, по данным восточных источников, ряд историков Руси пытался объяснить социальными причинами (С. В. Юшков, Д. С. Тивериадский, М. И. Артамонов, В. В. Мавродин). Обращались к переводным материалам и другие советские историки. Однако большинство исследователей не в полной мере учитывало достижения востоковедения, что неизбежно влекло за собой ошибки, недоразумения и погрешности.

Советское востоковедение сделало в данной области немало. И. Ю. Крачковский, В. В. Бартольд, А. П. Ковалевский были одними из первых, кто обращал внимание на исключительную важность и ценность восточных сведений. Они указывали на необходимость крайне осторожного обращения с этим сложный материалом. Эти ученые анализировали географические представления арабо-персидских авторов, взаимозависимость их сведений, возможные первоисточники и т.д. Большое значение имели также труды Б. Н. Заходера, указывавшего на роль устной традиции в передаче информации и выделявшего среднеазиатский и прикаспийский регионы как особо

6.

важные для передачи арабам сведений о Восточной Европе.

Советский период обогатил востоковедение русскими переводами фрагментов, осуществлявшимися В. В. Бартольдом, А. Ю. Якубовским, В. И. Беляевым, Б. Н. Заходером, А. П. Ковалевским, О. Г. Большаковым и др. В последние годы новые переводы и комментарии фрагментов из сочинений восточных авторов появлялись в статьях П. П. Булгакова, В. М. Бейлиса, В. П. Демидчик, А. П. Новосельцева и др. Особо следует отметить чрезвычайно важное фототипическое издание мешхедской рукописи Ибн Фадлана, подготовленное А. П. Ковалевским и отредактированное (в первом издании) И. Ю. Крачковским.

В других странах Европы интерес к Востоку возник со времени колониальных захватов. Политические и экономические контакты западноевропейских государств с арабским миром повели к активному изучению его культуры.

Изучение арабских и персидских данных о Восточной Европе и Руси там началось в XVIII в. в связи с общим интересом востоковедов к источникам. Ориенталист И. Рейске привел отрывки из труда ал-Мас'уди (X в.) о походе русов на Каспий при публикации "Анналов" Абу-л-Фиды (XIII - нач. XIV в.). Востоковед М. Д. 'Оссон выпустил рассказ вымышленного путешественника X в. о его странствии по Кавказу. Этот "рассказ" представлял собой переводы соответствующих выдержек о Кавказе и Восточной Европе из сочинений различных арабо-персидских авторов.

Известные археографы и переводчики: С. де Саси, М. де Гуе, основатель серии "Bibliotheca geographorum arabicorum" П. Барбье де Мейнар, Ф. Вюстенфельд, К. Торнберг и др. публиковали переводы и рукописи различных собраний трудов Истахри, Ибн Хаукаля, ал-Мас'уди, Йакута, Ибн ал-Асира и других географов и историков.

В конце XIX в. в Норвегии был издан свод тщательно отобранных и выверенных фрагментов текстов, касавшихся деятельности норманнов в Европе. Стоявший на позициях

7.

крайнего норманизма составитель свода А. Зейппелъ включил в свой сборник все известные тогда выдержки о русах.

Публикаторская деятельность проложила широкую дорогу исследовательской. Однако специальным изучением восточных источников о Руси и народах Восточной Европы зарубежные ориенталисты занимались не много. Следует упомянуть имена датского ученого Я. Расмуссена, чешского исследователя Р. Дворжака, французского ориенталиста Ш. Рено, немецкого исследователя Г. Якоба, итальянского востоковеда С. Наллино, немецкого ориенталиста И. Маркварта, анализировавших сведения восточных источников о Восточной Европе.

Как и любая отрасль науки, арабистика указанного большого периода была ареной борьбы различных идеологических течений и исторических направлений. Так, если И. Рейске, А. Шпренгер и др. выступали за "равноправие" истории народов Ближнего и Среднего Востока с историей Запада, показывали большое значение истории и культуры народов мусульманского мира, то Ф. Вюстенфельд, Б. Карра де Во и др. отстаивали идеи регрессивного характера, замкнутости арабских стран Востока.

В эпоху империализма в ряде зарубежных работ усилились националистические тенденция, элементы норманизма, связанные с политическими и идеологическими изменениями в историографии.

Исходя из идеалистических представлений о сущности государства, о проблемах вклада того или иного народа в историческое развитие, буржуазные ориенталисты, обращаясь к истории Древней Руси, стояли на позициях норманизма. Подобные черты проявились в комментариях к публикациям пантюркиста А. Зеки Валиди Тогана, в работах норвежских арабистов Э. Квалена и Х. Биркеланда, шведского ученого А Мельвингера.

Важную роль для исследования нашего круга источников сыграли статьи Х. Мжика, А. Наллино и др. В области публи-

8.

каций большое значение имела деятельность Х. Крамерса, выпустившего дополнительный том к серии "Библиотеки арабских географов"; русского эмигранта ираниста В. Ф. Минорского; польского востоковеда Т. Ковальского.

После Второй мировой войны в странах социализма резко возрос интерес к изучению источников, в том числе восточных, повествующих о народах Европы. Большая работа проводится в ВНР, ЧССР, ПНР, где в последние годы появились наиболее крупные и интересные работы. Имена востоковедов М. Кмошко, Т. Левицкого, И. Хрбека прочно вошли в мировую историографию.

Марксистская востоковедческая историография много сделала для истории Древней Руси. Выяснение генеалогии текстов, социальная терминология, влияние письменной и устной традиции, географические и политические воззрения отдельных авторов, на основе марксистской методологии изучения образования государства и путей его развития, вывели проблему восточных сведений о Древней Руси далеко за пределы рамок норманизма или антинорманизма, в широкую область страноведения, раннеклассовых обществ, политических структур Восточной Европы.

В последние десятилетия в СССР и за рубежом не раз вставал вопрос об издании свода восточных источников о народах Европы. В Польше подобный труд успешно начат. Такая работа предполагалась и в СССР, по инициативе И. Ю. Крачковского и позднее Б. Н. Заходера.

Начало этой важной работы, связанной со Сводом древнейших источников по истории народов СССР, является своевременным и нужным шагом.

Вторая глава - "Арабо-персидская историческая и географическая литература и известия о географии Восточной Европы" - указывает тот круг средневековых арабо-персидских авторов, чьи сведения о Руси рассматриваются в диссертации. Вначале даны краткие сведения об авторах, писавших о Руси X в., а также сделан небольшой общий обзор развития

9.

арабской средневековой историографии от времени возникновения первых исторических сочинений до X в. Этот обзор был необходим и вследствие зависимости общей информации историков X в. и последующих веков от трудов ат-Табари, ал-Якуби и других. Среди важных для истории Руси X в. историков - Ибн Мискавейх, Яхъя Антиохийский, ар-Рудравери, Ибн ал-Асир, Ибн Исфендийар, Амоли, Мараши, армянский историк Моисей Каланкатуйский и др.

Больше внимания уделено во второй главе классификации сведений арабо-персидских географов, поскольку информация о Восточной Европе, Руси и славянах в их трудах носит более сложный характер. Здесь приходится, во-первых, учитывать сильно выраженное античное и византийское влияние, во-вторых, выявлять степень взаимозависимости авторов; в-третьих, вычленять оригинальную информацию каждого конкретного автора.

Византийское культурное влияние нашло отражение в тех сведениях о народах Восточной Европы, которые были получены арабами от византийских пленников. Известны имена Муслима Абу Муслима ал-Джарми и Харуна Ибн Йахьи, - лиц, выкупившихся из византийского плена и поведавших о Византии и окружавших народах.

10.

В среднеазиатском и иранском регионах арабы непосредственно наблюдали иноземный торговый люд, черпая сведения из устных и письменных традиций о народах Восточной Европы.

Большая часть географов X в. называет среди своих первоисточников сочинение крупного ученого Ибн Хордадбеха, датирующееся второй половиной IX в. Эту книгу включил в свой труд, написанный после 912-913 гг., среднеазиатский ученый ал-Джайхани. С этим последним произведением большинство ученых связывает ряд важных сведений о Восточной Европе, в том числе о русах и славянах, собранный в так называемой "Анонимной записки".

В наиболее полном виде "Анонимная записка" сохранилась в сочинении персидского географа X в. Ибн Русте. Ряд данных подтверждает версию о том, что сочинение Ибн Русте было написано после 915 г. и в сильной степени зависело от книги ал-Джайхани. Не имея убедительных доводов против версии о том, что "Анонимная записка" входила в труд ал-Джайхани, необходимо рассматривать ее информацию как относящуюся к началу X в. Для удобства следует объединить географов, пользующихся данными "Анонимной записки", рабочим термином "школа Джайхани".

Другой круг географов, предоставляющих иной ряд сведений о Восточной Европе, и в том числе о русах и славянах, объединяют обычно термином "школа Балхи". Сюда входят дошедшие до нас сочинения ал-Истахри, Ибн Хаукаля и Абу Абдаллаха ал-Мукаддаси, опиравшиеся на несохранившееся произведение географа IX - начала X в. ал-Балхи. В сохранившихся списках сочинений Истахри и Ибн Хаукаля имеются карты, обнаруживающие существенные отличия от географических воззрений ал-Хорезми, ал-Баттани и "школы Джайхани".

При анализе выделены также такие крупные географы, как ал-Мас'уди; автор анонимного сочинения "Границы

11.

мира"; путешественники X в. - Ибн фадлан и Ибрагим Ибн Якуб.

Классифицированные таким образом труды ряда арабо-персидских авторов дают весьма запутанные и взаимозависящие географические сведения.

В информацию школы Балхи, регионально связанную с Прикаспием, вплетаются материалы школы Джайхани о Византии и славянах, и ал-Баттани - о Северной и Центральной Европе. Те связи, которые касаются восточных славян, раскрыты на конкретных примерах. Удалось проследить наслоение данных школы Джайхани о придунайских болгарах на реальную информацию школы Балхи о волжских булгарах. Только на фоне подобного наслоения становится ясной очень важная информация Ибн Хаукаля о русах и их соседях.

Отдельно и подробно разбираются данные упомянутых авторов о географическом расположении русов и восточных славян.

Географы школы Джайхани, связывая русов и славян с народами Поволжья, не соотносят первых с рекой Итиль, но указывают на территориальную связь русов и славян. Вместе с тем нет и данных для связи тех и других с Черным морем. Очерчена территориальная и религиозная связь славян с Византией, но нет данных о какой-либо связи с Византией русов. Для "острова русов", упоминаемого авторами школы Джайхани, конкретных географических указаний не имеется. Наиболее приемлемой представляется старая точка зрения о расположении "острова русов" в районе Новгорода - Старой Ладоги.

Итак, авторы школы Джейхани, отделяя информацию о Византии и одних славянах, от сведений о хазарах, булгарах, русах и других славянах, дают общие указания на территориальную связь русов и части славян с народами Поволжья и Севера.

В трудах школы Балхи русы помещаются между неким ответвлением реки Итиль, с одной стороны, северными необи-

12.

таемыми землями и народами Гог и Магог, с другой. Соседят русы, на картах Истахри и Ибн Хаукаля, с булгарами около Итиля, с одной стороны, и славянами, примыкающими к Константинопольскому проливу, с другой. Общие данные школы Балхи заставляют относить места обитания русов к северу и связывать их территориально со славянами - соседями волжских булгар, т.е. с восточными славянами.

Под тремя видами русов, названных представителями школы Балхи, следует подразумевать славянские территориальные объединения, возникшие на основе бывших племенных объединений. Имелись в виду киевские поляне (где была заложена основа Древнерусского государства и где поэтому раньше всего отмерло узкоплеменное название), новгородские словене и территория реки Оки - города Ростова, что в достаточной мере соответствует как описаниям торговли этого района, так и археологическим данным. Симбиоз этнических групп, бытовавший и позднее в этом последнем районе, не мешал арабам определять эту территорию как зону обитания русов. Итак, авторы школы Балхи поселяют русов на территории северо-востока Европы.

Характерную картину смешения сведений различных географических направлений дает анонимное географическое сочинение "Границы мира". Здесь упоминается и остров русов школы Джайхани, и три вида русов школы Балхи. Русов автор сочинения помещает между необитаемыми землями Севера, славянами, печенегами и некоей рекой Рутой, в которой исследователи видят испорченное название Дуная. Кроме того, описывается река Рус, текущая среди земель славян и русов и впадающая в Итиль. Проанализировав сведения указанного источника и сопоставив его с другими, приходится сделать вывод о компилятивности и книжности указанной информации. Отказываясь от определения конкретных географических названий, тем не менее можно заключить, что при известиях о русах речь идет о северо-востоке Европы.

13.

Наиболее сложные материалы о географическом положении русов дает энциклопедист X в. ал-Мас'уди. Русы помещаются им в Причерноморье, в соседстве с болгарами и славянами, Итиля ал-Мас'уди не называет и не связывает булгар с ним, но приписывает придунайским болгарам сведения, относящиеся к волжским булгарам. Вместе с тем ал-Мас'уди плохо представляет себе восточных славян, но многое знает о славянах южных и западных. Представляя же русов граничащими с известными ему болгарами и славянами, ал-Мас'уди помещает первых вокруг Понта. Оправдывая эти свои представления, ал-Мас'уди, передавая информацию ал-Йакуби о набеге северных огнепоклонников, которых называют русами, на Андалузию в 299 г.х., специально указывает на соединение Гибралтара с Черным морем, через Средиземное, и подчеркивает, что русы пришли в Андалузию не со стороны Атлантики и Гибралтара, а с Черного моря.

На представления ал-Мас'уди о русах как жителях Причерноморья повлияли также известия о реальных политических действиях Древней Руси в Причерноморье в X в.

Итак, в целом арабо-персидские географы помещают русов и часть славян в северо-восточной части Европы, связывая их с Волгой, Черным морем и окружающими их народами, - хазарами, печенегами, волжскими булгарами. Однако не следует забывать, что кроме реальной информации об этих народах, полученной от торговцев, и путешественников, очень важную роль играли традиционные, книжные или устные, представления и сюжеты, связанные как с античным и византийским миром, так и с прикаспийскими и среднеазиатскими регионами.

В третьей главе - "Экономика и общественно-политический строй Руси. X в. по данным восточных источников" - выделены встречающиеся у многих арабо-персидских авторов различия данных о славянах и о русах. Эти материалы значительным числом исследователей, особенно норманистского толка, трактовались в смысле социального,

14.

этнического и территориального различия славян и русов.

Арабо-персидские средневековые ученые в своих произведениях обозначали зачастую словом "рус" не народ, а государство. В тех же случаях, когда они говорили и о народе "рус", они отражали понимание всего живущего на территории государства "рус" населения, независимо от его этнической принадлежности, в смысле подчиненности государственному образованию, носившему название "Русь". Арабские авторы едва ли сознавали, что русы, с которыми сталкивались они или их информаторы, как с представителями государства, этнически являются славянами. В то же время арабам были известны и славяне, не имевшие никакого отношения к Древнерусскому государству, и славяне, находившиеся в подчинении его власти. Эти обстоятельства и обусловили разрыв в представлении арабов о русах и славянах.

Черты хозяйства славян отражены в восточных источниках слабо: возделывание проса и льна, пчеловодство и свиноводство - вот, пожалуй и все. Русы в целом представляются арабам неземледельческим народом, занимающимся лишь торговлей и военными походами. Эта информация, имеющая социальный характер, будет разобрана ниже.

Больше внимания уделяют восточные авторы торговле древней Руси. Основные статьи экспорта - меха, мед, воск, кожи, рабы. Часть товаров, названных в числе предметов вывоза, были, очевидно, для Руси транзитными - олово (или ртуть), серебро.

Восточные источники очерчивают довольно подробно ареал торговых связей и указывают направление путей древнерусских купцов. Так, Ибн Хордадбех говорит о международных торговых связях с Византией и Хазарией, проходившим по южным путям через Киев. Истахри и Ибн Хаукаль рассказывают о торговле мехами с Волжской Булгарией и Скандинавией. Судя по этим рассказам, а также по кладам куфических монет, с Волжской Булгарией в IX и начале X вв. имели оживленные торговые сношения северные области Древней

15.

Руси. До X в. Киев и южные области Древнерусского государства больше торговали с землями Причерноморья и Византией, чем с Волжской Булгарией. После объединения Новгорода и Киева усилился обмен северных земель через Киев с Византией и Причерноморьем. Одновременно Киев был в более сильной степени вовлечен в торговлю с Волжской Булгарией, через посредство северных торговцев. Возрастание роли пути "из варяг в греки" после усиления Киева как столицы Древнерусского государства повлияло на перемещение торговых путей, связывавших Новгород с Волжской Булгарией. Охраняемый государством путь из Новгорода через Смоленск в Киев, по Днепру - Черному и Азовскому морям - Дону и через переволоку на Каспий приобрел с середины X в. большее значение, чем труднопроходимая дорога из Новгорода по северным рекам, через неславянские, по большей части, земли. Ослабление торговых связей Волго-Окского междуречья с древнерусскими центрами привело в конце X в. к усилению булгарского влияния здесь, чему способствовал упадок Хазарского каганата в 60 гг. X в. К 80 гг. освободившаяся от даннических по отношению к Хазарии обязательств Волжская Булгария начала проникновение на эту богатую пушниной территорию. С этого же времени князь Владимир вынужден был противоборствовать здесь булгарскому влиянию, тем более, что на этой территории уже увеличился славянский элемент. Прежде Волго-Окское междуречье интересовало древнерусских властителей лишь постольку, поскольку была возможность и необходимость сбора дани с сидевших здесь славянских и неславянских племен.

Восточные источники содержат некоторую информацию о древнерусских городах. Прежде всего отметим, что восточные источники обозначали термином "город" известные арабам торговые и административные пункты любого масштаба, может быть, и не ставшие еще крупными торгово-ремесленными центрами, - городами в строгом значении слова.

16.

Арабо-персидские авторы утверждают, что у русов много городов. "Классическая школа" географов называет три города, соединяющих торговые функции с центрами племенных княжений ("видов", по их выражению) - Куява, Слава и Арса. Первые два названия идентифицируются издавна с Киевом и Новгородом. Арса, очевидно, была расположена в районе Ростово-Суздальской земли. Город Ва-и (В-н-тит, В-б-нит), названный авторами "школы Джайхани" в славянских землях, по-видимому, не следует связывать с землями Древнерусского государства. Вероятнее предположить, что он находился в землях прибалтийских славян.

В информации восточных источников об общественно-политическом строе Руси прежде всего рассматриваются материалы о социальной дифференциации. Здесь встречается термин "люди дома", в применении к славянам (у авторов школы Джайхани), и русам (у Ибн Фадлана). На основании сравнительных данных сделан вывод, что указанный термин применялся арабами по отношению к выделившемуся из родственной среды, но переросшему родственные связи, союзу лиц, занятых каким-либо видом почетной деятельности, - военной, торговой или административной. Возможно, что принесший много дискуссий материал ал-Мас'уди об отдельном народе из русов, занимающемся исключительно международной торговлей, подразумевает именно такого рода профессиональное объединение под названием "Лудагана" (Лудана", "Кузкана"). Нельзя применить к термину "люди дома" понятия ни большой родственной семьи, ни патронимии, ни территориальной соседской общины, поскольку в состав указанных обществ входили соответственно не только родственники, не только богатые люди, но и бедные, и не входили совсем подневольные лица и рабы.

Последние обозначались терминами "гулямы", "джарии" и "мамлюки". Гулямы и джарии в обществе русов были рабами и рабынями для продажи и слугами. Мамлюком назывался свободный человек, обращенный в рабство. По свидетельству

17.

восточных авторов, рабы появлялись в среде славянства вследствие подавления верховной властью сопротивления подчиняемых славянских племен, а также - широкого развития международной работорговли. Эти источники рабства в среде древнерусского общества говорят о сравнительно небольшой его роли внутри государства.

Арабо-персидские авторы выделяют русов как людей, занятых исключительно торговлей и "разбоем". Свобода от занятий каким-либо видом хозяйства, получение жизненных благ от другого слоя населения - "славян", чистота одежды, сравнительная устроенность быта, - вся совокупность этих данных "школы Джайхани" характеризует русов как высший слой общества. Именование "русами" этого слоя, оторванного от подчиняемого низшего слоя - "славян" - отражает специфику представлений арабов о населении Древней Руси. Вместе с тем в этой информации следует видеть наличие княжеской и дружинной верхушки. Известия о набегах "русов" на "славян", захват их в плен и обращение в рабство означает процесс окняжения славянских территорий в X в., хорошо знакомый и по древнерусским памятникам. Дань в своей двоякой форме - как контрибуция с побежденного населения и как натуральная феодальная рента - находит отражение в сообщении ряда географов о том, что "русы" берут со славян "содержание" и "полезные предметы". Видимо, речь идет о полюдье. Существенно, что восточные источники делают акцент на роли полюдья - дани как способе подчинения еще непокоренного населения. Информация Гардизи о службе "славян" у "русов" с целью гарантии безопасности может говорить о процессе привлечения князьями и дружинниками на службу "лучших мужей".

Следовательно, в известиях "школы Джайхани" о взаимоотношениях "русов" и "славян" следует видеть процесс освоения государственной властью славянских территорий путем распространения дани и кормлений.

18.

Политическая структура Руси тоже отразилась в восточных источниках. Аппарат власти "русов", по свидетельству "школы Джайхани", состоит из хакана и окружающей его дружины и жрецов. Функции их указывают, с одной стороны, на довольно развитой характер государственности; с другой - на пережитки строя военной демократии.

Верховный властитель "славян" именуется "главой глав". Судя по его правам и характеру власти, имеется в виду, "всякое княжье", главы родов и старейшин, типа полянского Кия, древлянского Мала, вятичского Ходоты, и т.п. Часть именно этих глав до объединения в единое государство платила дань хазарам. Однако будучи в политическом отношении достаточно самостоятельными, "главы глав" противодействовали объединительным тенденциям киевских и новгородских князей.

Рассказ ал-Мас'уди о славянском княжестве Дира, вероятно, следует относить к Полянскому государственному образованию. Титул главы этого государственного образования - "малик" - "царь" - может выражать процесс превращения племенного княжения в более крупное государственное образование - того типа, где во главе стоял "хакан".

Арабо-персидские источники указывают и на некоторые черты права - языческое обычное, по которому разрешались споры; отголоски кровной мести, наказание за воровство, и т.д. Вместе с тем некоторые данные, не согласующиеся с древнерусскими источниками, могут быть объяснены устоявшимися литературными традициями.

Таким образом, в целом восточные источники дают свидетельства о наличии в русско-славянской среде общества (или обществ) с выделившейся военной верхушкой, способной объединять прочие территории вокруг своего главы; общества с заметной ролью религиозных верхов, тесно связанных с государственным аппаратом, т.е. общества с выраженной тенденцией к дальнейшему государственному развитию.

19.

Они рисуют не одно славянское государственное образование, а ряд племенных княжений; из них некоторые имеют тенденцию к превращению в крупное государство. Конкретная информация большинства арабских географов посвящена главным образом северу Древней Руси, где существовали те же явления разрастания племенных княжений за счет соседних славянских и неславянских территорий, что и в Киевской полянской земле. Титул хакана, на который указывает ряд авторов, мог принять скорее глава северного (с центром, предположим, в Новгороде) племени: до прихода новгородцев поляне, по Повести временных лет, платили дань хазарам, что не допускает присвоения титула хазарского царя племенным князем полян. Это не исключает, конечно, большой самостоятельной роли Киевского племенного княжения, в IX в. связанного торговыми и политическими отношениями с Византией. Новгород же и северные земли были больше связаны с Волжской Булгарией и Хорезмом по волжскому торговому пути. А именно оттуда большая часть арабских авторов и черпала сведения о Руси. Часть же информации носит собирательный характер, она более расплывчата и неопределенна вследствие большого количества государственных образований, разбросанных под одним и тем же названием "сакалиба-славяне" на огромной территории.

Сведения арабо-персидских писателей о религии славян и русов сосредотачивают внимание на обычае трупосожжения. Есть, впрочем упоминания и о трупоположении; имеются известия об идолопоклонстве и славянских святилищах. Аналогии к указанным данным имеются в археологической литературе.

Говоря о наличии христиан среди славян, восточные источники сообщают и о принятии христианства Русью. Одна группа историков связывает крещение Руси с византийско-русскими военными и политическими отношениями, другая повествует о принятии христианства русами и последующем переходе

20.

их в ислам. Это известие носит черты устоявшейся традиции, оформленной как антихристианская легенда.

Четвертая глава диссертации - "Международное положение и внешняя политика Руси X в. по данным восточных источников" - посвящена информации арабских авторов о политических действиях русов, которая часто уникальна, не имеет аналогий ни в древнерусских, ни в византийских источниках. Поскольку в ряде случаев сведения подобного рода освещались в литературе односторонне и тенденциозно, возникла необходимость подробного рассмотрения общего международного фона, связи той или иной политической акции Древней Руси с положением Византии, Хазарии, прикаспийских мусульманских княжеств, и т.д. В таком аспекте рассматривается в диссертации каждое отдельное сообщение восточных источников.

Первое известие арабо-персидских авторов о X в. относится к 910-912 гг., когда русы совершили набег на Каспий. После разбора сведений отдельных авторов об этом событии (ал-Мас'уди, Ибн Исфендийар, Мараши, Амоли, "История Дербента") сделан вывод о том, что русские отряды прибыли на Каспий в 910 г. Начав активные военные действия в Табаристане, русы расположились на островах у Баку и делали вылазки в Дейлем и Гилян. Разграбив в 910 и 911 г. Табаристан, но понеся значительные потери, русы активизировали в 911 и 912 гг. набеги на западное побережье Каспия и удалились в 913 г. Интересно отметить совпадение предполагаемой даты появления русских отрядов на Каспии - 910 г. - с экспедицией Византии на остров Крит, в которой участвовал большой отряд русских воинов.

И участие русов в этом походе, и появление русского войска в Прикаспии есть основания считать результатом предварительного византийско-русского договора 907 г. Наличие договорных отношений между Византией и Русью позволяет полагать, что поход русов на Каспий был вызван просьбой Византии о помощи. Этот набег стоял в связи со стремлением Византии отвлечь силы азербайджанского на-

21.

местника от борьбы с царем Армении, союзником Византии.

С пребыванием русов на Каспии совпадает также поход византийских военных сил на помощь Смбату I в 912 г. Внезапная смерть византийского императора Льва VI и неожиданный конец начавшегося похода на Кавказ были, возможно, в какой-то степени причиной гибели русских войск, не получивших ожидаемой от Византии поддержки. Хазарская верхушка, пропустившая русов через свои территории на Каспий в 910 г., не смогла помешать мусульманской гвардии и поддержавшему ее населению разгромить русов на обратном пути в 913 г.

Сближение с Византией после договоров 907 г. и 911 г. соответствовало стремлениям древнерусских князей, собиравших силы для объединения страны.

22.

царствования Романа, а не к преследованию иудеев.

Неудача похода резко обострила византийско-русские отношения. Возможно, русский князь, повернув после разгрома хазарами его войска оружие против Византии, рассчитывал завоевать те же позиция в Причерноморье, вступив в союз с Хазарией. Однако и византийцы разбили русские войска, что вызвало в 944 г. новый поход русов на Константинополь. Характерно, что Византия не пошла на новую войну с русами, а предпочла без боя заключить мирный договор. По этому договору произошло официальное признание того, чего Византия начала добиваться в 941 г., и чего русский князь достиг в своих интересах: Корсунская страна перешла под опеку Руси, с военной помощью, в случае необходимости, от Византии. Обязательство Руси по этому договору "не воевать" Корсунскую страну не означало наличия земельных владений у Руси в Причерноморье. Эта статья подразумевала, что Русь не претендует на территорию местных византийских владений. Таким обязательством Византия как бы обеспечивала себе de jure приоритет в Причерноморье, обезопасив себя от усиления Руси. Тем не менее Русь завоевала договором 944 г. фактическое преобладание в Причерноморье и без территориальных приобретений.

Договор 944 г. свидетельствует таким образом об определенной системе политических взаимоотношений в 40-х гг. X в.: о договорных отношениях между Русью и Византией; мирных и союзных отношениях между Русью и печенегами, ибо только при этом условии Русь могла фактически влиять на ход событий в Причерноморье; а также о сложных дипломатических отношениях с Хазарией, которая не называется в договоре, но явственно подразумевается: черные болгары, от которых Игорь должен был защищать Корсунскую страну, действовали в поддержку Хазарии против Византии в Крыму. Вероятно, в это время черные болгары были как-то зависимы от хазар. Можно думать, что нападение черных болгар и

23.

случай "непокорности" Корсунской страны, которые предусматриваются в договоре, означают усиление в Причерноморье хазарского влияния.

Что же касается последовавшего затем похода русов на Каспий, о котором повествует ряд арабо- и персоязычных авторов, то, несомненно, и он связан с византийской политикой Руси, хотя усматривать прямую связь между походом русов в Причерноморье в 941 г. и их появлением в Прикаспии источники оснований не дают.

В начале 40-х гг. Марзубан Ибн Мухаммед, правитель области и военачальник дейлемитов (его сторонников, называвшихся по имени своей области - Дейлем), распространил свою власть на Армению и Азербайджан, захватил г. Берда'а и проник в Ширван. Ширваншах совместно с дербентскими войсками, однако, изгнал дейлемитов. После этого между воюющими сторонами был заключен мир, а затем и соглашение о совместном нападении на Византию, Грузию и другие "неверные" народа. Можно предположить, что этот план нападения и был причиной похода русов на Берда'а, который произошел в 944-945 гг., как доказывает сравнительный анализ ряда источников. Поскольку Русь выполнила требование Хазарии о нападении на Византию в 941 г., а договор 944 г. Хазарии внешне не касался, то верховные власти Хазарии легко пропустили русов через свои владения. Слова персидского поэта Низами (XII в.) о том, что русское войско явилось из "страны алан и герков" и состояло из хазар, булгар и буртасов являются лишь литературным выражением общего политического положения X в.; Низами назвал народы, игравшие активную роль и стоявшие в известной оппозиции к мусульманскому Прикаспию в X в.

Выйдя на Каспий и пройдя, как и ранее, к Дербенту, русы на этот раз не стали рассеивать свои отряды по всему побережью. Возможно, они пытались войти в сговор с эмиром Дербента, недавно воевавшим, совместно с ширваншахом,

24.

против дейлемитов, и склонить его на свою сторону. Предположение это строится на факте дальнейшей службы части русов у эмира Дербента. Реальную помощь русы вряд ли получили, однако земли Дербента ими затронуты не были. Русы устремились на реку Кура, разбили военный лагерь неподалеку от Берда'а, захватили город и, по свидетельствам Ибн Мискавейха - Ибн ал-Асира и Моисея Каланкатуйского, не разгромили его, а установили там твердый порядок.

Для нападения, таким образом, ими был избран город, являвшийся ставкой Марзубана в Арране. Повидимому, русы добивались не истребления жителей и местных властей, а изгнания из Аррана именно дейлемитов. Население земель, недавно сопротивлявшихся Марзубану, ими не было затронуто. Когда же местные власти и жители окончательно стали на сторону дейлемитов против русов, город был разорен.

Очевидно, русам необходимо было разрушить военный союз Марзубана с ширваншахом и эмиром Дербента, предотвратить их поход против "неверных", ослабить Марзубана, делавшего успехи на Кавказе и выступавшего против Византии и ее кавказского союзника - Грузии, а затем удалиться восвояси, стараясь не восстанавливать против себя местное население.

То обстоятельство, что основная часть русов вернулась, убеждает в факте более или менее мирного отношения к ним правителей Дербента и Ширвана, и следовательно, мусульманской гвардии Хазарии, которая могла бы снова разбить русов по их возвращении. По-видимому, правители Дербента и Ширвана, недавно сражавшиеся с Марзубаном, не смогли или не захотели воспрепятствовать антимарзубанской кампании русских отрядов. Цель ее была, очевидно, достигнута, хотя этому нечаянно и способствовало политическое положение, сложившееся в мусульманском мире (т.к. Марзубан был вынужден уйти с основными силами на другой театр военных действий).

25.

О 50-х гг. X в. на Руси арабские авторы дают лишь некоторые отрывочные сведения. Так, ал-Мас'уди свидетельствует, что русы находились в состоянии дружеского военного союза с Византией.

Для Византии сохранение их дружественных отношений было необходимостью, вызванной реальной опасностью усиления Руси, с одной стороны, и постоянным отвлечением византийских военных сил борьбой с арабами, с другой. Из сочинения Константина Багрянородного середины X в. видно, как византийская дипломатия прилагала все усилия к тому, чтобы не восстанавливать против себя опасного и сильного соседа. Константин тщательно взвешивал все "за" и "против" византийской политики по отношению к соседям Руси, и в частности, к печенегам как противовесу русам и дунайским болгарам.

Эта политика Византии до середины X в. была вполне успешной. Достаточно успешной и потому, что она в значительной мере отвечала потребностям древнерусских князей, занятых объединением славянских племен. Основным их врагом на этом поприще была Хазария; она же была главным противником русским торговым интересам. Руси было выгодно иметь союзницей против хазар Византию. При этом Русь старалась сохранять мирные отношения и с печенегами. Отклики этих союзных отношений между Русью и печенегами имеются в разных источниках. Причерноморские же претензии Византии и Руси были урегулированы после договора 944 г.

Вместе с тем оба государства отлично сознавали антагонизм своих интересов и ныне, и впоследствии, что явственно сквозит в настороженно-недоброжелательном отношении Константина Багрянородного к Руси, и отчетливо проявляется в некоторых нелояльных замечаниях русских летописей по отношению к Византии. Интересы двух держав неминуемо должны были столкнуться.

26.

Следующее свидетельство восточных источников о внешней политике Руси относится к 60-м гг. X в., когда на Руси княжил Святослав. Повесть временных лет рассказывает, что в 965 г. войска Святослава побывали в Хазарии. До известной степени этот рассказ перекликается с известиями Ибн Мискавейха - Ибн ал-Асира о нападении тюрок на Хазарию, - возможно, печенегов, союзных в то время русам. Географ X в. Ибн Хаукаль указывает однако, что русы разрушили хазарские и булгарские города, в 968/969 г. Это находится в противоречии с древнерусскими и византийскими источниками, утверждающими, что Святослав участвовал в эти годы в войне с Дунайской Болгарией. На основе текстологического анализа данных Ибн Хаукаля приходится сделать вывод, что русы действительно побывали в Хазарии в 968/969 гг.

Причиной разорения части Поволжья и Прикаспия в это время могло послужить внезапное нападение печенегов на Киев, спровоцированное скорее всего Хазарией, потерявшей в 965 г. Белую Вежу. Затишье в Придунавье и реальная угроза в тылу должна была вынудить Святослава на посылку части войск в Прикаспийские области. Произошли эти события весной, летом и осенью 969 г. Можно полагать, что участвовали в этой кампании не войска Святослава, а русские наемники, бывшие прежде на службе у Византии. Сюда мог входить и норманнский элемент. После битв в Хазарии часть этих войск, по сведениям Ибн Хаукаля, отправилась в Византию, очевидно, примкнув к Святославу, а часть направилась в Испанию, - видимо, с отрядами норманнов. Впрочем, последнее сообщение может быть лишь плодом географических воззрений автора.

Что же касается разгрома русами земель Волжской Булгарии, то здесь Ибн Хаукалем допущена ошибка. Ибн Хаукаль не знает дунайских болгар и путает их с волжскими. Волжская Булгария, судя по археологическим материалам,

27.

не обнаруживает упадка. Очевидно, на представления и информацию Ибн Хаукаля оказали большое влияние его географические воззрения.

Итак, усилия русских войск в Нижнем Поволжье и Прикаспии в 969 г. были направлены на ослабление Хазарии. После войн 965 и 969 гг. на Нижнем Дону и Таманском полуострове возникли русские поселения. Эти владения здесь означали усиление Руси на важных торговых путях; ослабление византийского влияния и непосредственное участие Руси в политической жизни Прикаспия, как то подтвердили последующие известия восточных источников.

Эти данные относятся к 80-м гг. X в., когда на киевском престоле сидел князь Владимир.

В XI в. русы снова участвовали в политической жизни кавказских государств. Надо полагать, что русские отряды,

28.

стремительно появлявшиеся тогда в Прикаспии, были связаны с какими-либо близлежащими владениями, - например, с Тмутараканским княжеством, где сидел в это время сын Владимира Мстислав.

Итак, восточные источники позволяют заключить, что древнерусские князья в X в. умело лавировали в русле международной политики. Оказывая помощь Византии, князья Древней Руси успешно преследовали свои политические цели. Вмешательство Руси в дела Хазарии было выражено в прикаспийских походах, связанных в то же время и с византийской политикой. Вероятно, появление русов там было вызвано просьбами Византии о помощи. Эти походы использовались Русью как для ослабления своего давнего врага - Хазарии, так и для ослабления византийских позиций.

Восточные источники свидетельствуют, что русские князья в течение X в. достойно противодействовали стремлениям Византии превратить соседних Руси хазар и печенегов в оплот своей борьбы против Древнерусского государства. Нажим на Хазарию и Прикаспий, и в то же время установление контактов с правителями Прикаспийских областей, сделал возможным полный разгром Хазарии в 60-х гг. X в.

Угрозу печенежского нашествия русские князья в течение X в. в целом обходили, привлекая, когда это было выгодно и необходимо, печенежскую военную силу и обращаясь в других условиях против тех же печенегов. Именно Русь была тем барьером, который удерживал натиск кочевых народов на Европу.

Говоря о походах Руси X в. нельзя забывать и важности их для обогащения знати грабежом и угоном пленных для продажи. Это усиливало позиции правящего класса.

Таким образом, восточные источники существенно углубляют наше представление о международной роли Руси в X в.

29.

В Заключении к диссертации отмечено, что восточные источники конца IX-Х вв. рассмотрены в связи с древнерусскими, с общей картиной развития Древнерусского государства, с учетом их специфики. Они позволяют сделать вывод о Древней Руси, славянском государстве, который переживает этап феодализации.

Разделение данных о славянах и о русах происходит вследствие своеобразия географических представлений и сложных взаимовлияний средневековых авторов. Это разделение, как и известия о политической связи русов и славян, должны интерпретироваться как отношения господства и подчинения сложившегося ядра государства - "Русской земли" - с присущим ему аппаратом центральной власти, с прочими государственными образованиями.

Восточные источники отражают стадию становления и укрепления государственных границ Древней Руси, складывавшихся в процессе напряженных войн с окружавшими ее странами. Они показывают усиление Руси на международной арене, укрепление ее военной мощи в течение X в.

Восточные источники указывают на роль христианства как единой общегосударственной религии, укрепляющей внутреннее положение в стране и поднявшей ее международный престиж.

Восточные источники показывают, что до X в. на Руси существовало два важнейших направления торговых путей: Киев - Хазария и Киев - Византия, с одной стороны, и Новгород - Волжская Булгария и далее, с другой. Начиная с X в., усилилась роль Киева как политического центра Древнерусского государства, что повлекло за собой изменение торговых путей, которые пролегли по трассе: Новгород - Киев - Византия и Новгород - Киев - Хазария - Волжская Булгария. Восточные источники, в сочетании с данными нумизматики и археологии, освещают роль как внутренний, так и международной торговли. Последняя играла особенно важную роль в усилении международных позиций Руси и ее правящего класса.

30.

Восточные источники на данной стадии их разработки оставляют много нерешенных проблем и продолжают вызывать споры. Тем настоятельнее необходимость работы над этими сложными и интересными памятниками в составе Свода древнейших источников по истории народов СССР.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Вклад В. В. Бартольда в разработку истории Древней Руси (по данным восточных источников). - В кн.: Бартольдовские чтения, 1974. Тезисы докладов и сообщений. М., 1974.

2. Волжская Булгария и Дунайская Болгария в трудах средневековых арабо-персидских географов. - В кн.: Проблемы социально-экономической и политической истории СССР. Тезисы докладов. М., 1975.

3. Сведения Ибн Хаукаля о походах руси времен Святослава. - В кн.: Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. М., 1976.

31.

Подписано в печать 29/IV 1976 г.

Зак. № 91 Тираж 150 экз.

Лаборатория Н Т И

Института истории СССР АН СССР

Москва, ул. Дм. Ульянова, 19