Автор хочет остановиться еще на одной особенности макроэкономического описания Древней Руси у Идриси. Автор как-то привык к этакой “крестьянско-феодальной” теории возникновения Древней Руси: там, где есть плодородная почва и вода, сразу возникают крестьянские деревни, добывающие свои средства к существованию эксплуатацией природных ресурсов. А там, где крестьянский труд становится достаточно производительным, чтобы создавать не только необходимый, но и прибавочный продукт, возникает хищный феодал, эксплуатирующий крестьянский труд в свою пользу. При такой теории плотность населения на карте должна быть “пятнистой”: там, где природные условия благоприятны, возникает район повышенной плотности населения, там где условия неблагоприятны - пустынные области. Но у Идриси приведена кардинально отличающаяся картина - его мало интересуют работающие в поле крестьяне, для него центральную роль играет купец, преодолевающий тысячи километров, политические и лингвистические барьеры. Такая экономическая супермашина должна приводить к иной картине распределения плотности населения - жители и местные власти должны ориентироваться не на сугубо местные ресурсы, а на создание и поддержание работоспособных трактов. В чем это выражается?
Академик Б. А. Рыбаков в своей работе ([4], стр. 180-183) реконструирует торговый тракт Киев - Булгар, причем опираясь на работу Идриси , но только не ту его часть, которую мы рассматриваем сейчас, а на другие. Там он приходит к выводу, что для стабильного движения каравана расстояние между станциями должно быть не больше 70 километров. При этом караван преодолевает 35 километров в сутки, устраивает ночевку под открытом небом, затем доходит до следующей станции и проводит дневку на месте. Переходы могут быть меньше (в связи с удобством устройства ночлега в зависимости от локального рельефа или наличия источников воды), но расстояния, больше указанных, сразу существенно усложняют движение каравана. Иными словами, плотность населения должна отражать не локальные особенности почвы или климата, а удовлетворять главному условию движения каравана - непрерывности населения и наличию жилых поселений по пути следования каравана. Можно ли обнаружить следы такой системы на географической карте?
Если посмотреть карту из работы [3], где нанесены все города, упоминаемые в Ипатьевской летописи, а также торговые тракты Древней Руси (автор не знает, на основании каких источников и насколько полно нанесены тракты; видимо основной источник - русские летописи, а насчет полноты - так для нашей цели полнота достаточная), то в некоторых регионах поражает наличие регулярной сетки городов, расположенных как раз через расстояние в 70 километров. Например, Белгород (под Киевом) - Мичск - Ушеск - Возвягль - Дорогобуж - все эти расстояния примерно равны 70 километров. И вдоль них показан торговый тракт. Дальше картина является не столь явной, но все равно ее можно вычленить: например, Луцк - Владимир - Угровск - Берестий - Дорогичин - все эти расстояния также примерно равны 70 километрам. Продолжаем: Несвиж - Минск - Борисов - Друцк - опять по 70 километров. Или Перемышль - Звенигород - Бужск... Примеры можно продолжать, не все эти случаи одинаково убедительны, но может имеет смысл исследовать причину такого расположения городов? Например, географическое положение Минска на карте кажется произвольным - что измениться при перемещении его на сотню километров в любую сторону - природные условия там примерно одинаковые. Но взгляните на торговый тракт - и становится ясным, что Минск стоит там, где он есть, потому что он жизненно необходим для поддержания движения караванов между Несвижем и Друцком, его нельзя сместить ни в какую сторону даже на 10 километров, хотя места кругом довольно пустынные.
Считая это наблюдение важным для понимания хода истории Древней Руси, автор вынес его подробное рассмотрение в отдельную главу по урбанизации Руси.
Почему это «квантование» расстояния между городами может быть существенным для истории Древней Руси? Просто потому, что при этом приходится предполагать, что часть городов - первоначальное ядро Древней Руси - возникли не просто спонтанно в ходе отделения ремесла от сельского хозяйства, а сразу в качестве опорных пунктов транзитной межконтинентальной торговли. Иначе говоря, какой-то таинственный архитектор изначально задумал проложить торговый тракт как целое, и города возникли не произвольно и в разное время, а по единому замыслу. И этот архитектор должен был иметь политическую власть строить города на протяжении тысяч километров. Это настолько не соответствует сложившемуся представлению автора о княжеской власти в Древней Руси и роли варягов (викингов) в древнерусской истории, что заставляет автора пересмотреть сами основы сложения Древнерусского государства как тщательно спланированной торговой машины. Действительно, ПВЛ охарактеризовала варягов как «находников». Очень точно слово - бродили без дела в поисках добычи - и случайно наткнулись. А захватив политическую власть, стали собирать дань да сплавлять ее по дешевке в Константинополь (опять же, варяги - это первые «новые русские»). Где археологически зафиксировано присутствие варягов? Ладога, Рюриково городище под Новгородом, Гнездово под Смоленском, Тимерево под Ярославлем (ОТРП - открытые торгово - ремесленные поселения, [6], стр. 105 - 106; эти же поселения обсуждаются в [7], стр. 189 - 229, особ. стр. 225, но там “канонический” список ОТРП отсутствует). Между этими городами тысячи километров лесов, их можно рассматривать только как разрозненные опорные пункты политической власти в покоренной стране да места временного складирования добычи при длительной транспортировке. Все эти города расположены вдоль рек - видимо, реки действительно были главными транспортными артериями варяжской Руси. Но Идриси описывает совсем другую систему торговли: сухопутные караваны, регулярное расположение городов, специально построенных через регулярные промежутки, сильную политическую власть, которая может обеспечить порядок на тысячекилометровых трактах по глухим лесам - никаких находников!
Автора завораживает эта картина. Современные историки считают, что понимают основные моменты древнерусской истории. Что ж, летописи дают более - менее связное изложение политической истории Руси за 900 - 1150-е годы. Можем ли мы, анализируя летописи, увидеть эту грандиозную картину тысячеверстных торговых трактов? Можем ли мы по датам основания или упоминания городов увидеть процесс становления этой торговой системы? Автору кажется, что нет. «Специфически норманнская» экономика прекрасно описана у Константина Багрянородного [8], гл. 9 и в договорах Руси с Византией, эти две картины совпадают между собой и разительно отличаются от описания Идриси. Так откуда же появились эти тракты, если норманны к ним отношения не имеют? У автора есть только один ответ: эта экономика была создана еще до норманнов, и хотя и сохранилась после норманнского завоевания, но функционировала без прямой опоры на норманнов. Автору кажется, что «купцы-мусульмане из Арминийи», мимолетом упомянутые у Идриси, играли куда более значительную роль в создании системы торговых трактов Руси, чем находники - варяги. Можно вспомнить, что во вполне хорошо изученное время (12 - 15 вв.) на Западной Украине жило множество этнических армян, в то время как компактных поселений варягов на территории Древней Руси не известно вообще.
Таким образом, автор полагает, что сделать различие между “локально - товарной” и “дальней континентальной” картиной возникновения городов Древней Руси вполне возможно, хотя это и предполагает кропотливую и квалифицированную работу. Необходимо проверить основной тезис - синхронное и скоординированное возникновение городов на тех торговых трактах, где можно обнаружить основу “квантованного расположения городов”. Предполагается, что города возникли практически синхронно (опять повторимся, дальний тракт не может возникнуть стихийно и по частям, он либо есть как органическое целое, либо не работает вообще); кроме того, “глобальная архитектура” возникновения городов практически безвариантно предполагает иноземное влияние, которое должно проявиться в присутствии в древнейших слоях рассматриваемых городов того этнического элемента, который был архитектором этой системы.
Вспоминая возможные аналоги данной системы организации торговли, автор все больше склоняется к среднеазиатским моделям типа Великого шелкового пути. Но поскольку соотношение “глобального торгового тракта” и “урбанистической системы вмещающего этноса” для такого глобального объекта как Великий шелковый путь автору практически незнакомо, можно конкретизировать его на части этой глобальной системы - участке пути, проходящем по пустыне Такла - Макан.
В русской исторической литературе про историю этого региона написано до обидного мало. Интерес автора к нему возник и долгое время поддерживался только благодаря работам Л. Н. Гумилева (собственно все его работы, работа [10] - просто пример). Но ведь этот источник того стоит! Перечитайте его. Кашгар, Карашар, Турфан, Куча, Дуньхуан, Хэси. В принципе все это - маргинальные районы цивилизации, и большинство современных читателей вполне комфортно чувствуют себя, даже если никогда не слыхали о них (как говорил Остап Бендер, это - не Рио де Жанейро). Гумилев обращается к этим районам в связи с глобальной тысячелетней войной между Китаем и степняками (хунну, тюркютами, монголами). Но ведь большая часть рассказа Гумилева посвящена именно и только войне за рассматриваемый район: автор пересмотрел весь раздел, посвященный Уйгурскому каганату - цельного представления о собственно уйгурах (в первоначальном смысле - кочевниками, не жителями городов позднейшей Уйгурии) - религия, экономика, политические симпатии, кроме врожденной ненависти к китайцам - вообще в голове не сложилось, зато подробно изложена бесконечная резня между уйгурами, тибетцами и китайцами за города Западного края. В чем глобальный смысл этой войны? Автор может изложить свое понимание книг Гумилева, с необходимостью упрощенное.
Есть имперский Китай, где многомиллионное крестьянское население не отходит от грядок, а тонкий слой конфуцианской интеллигенции считает себя пупом мира, изучает трактаты Конфуция, и радостно приветствует потуги имперского двора обломать всех “дикарей” в Степи, Тибете, Корее, Нань Чжао - то есть всех, не похожих на этнических китайцев и не склоняющихся перед обаянием китайской культуры и образованности. Временами им удается выполнить эту программу с достаточной степенью полноты, но затем наступает расплата - Китай опускается в бездну гражданских войн, главным действующими лицами становятся пограничные воеводы, часто этнические некитайцы (мы сказали бы - полевые командиры), национальные окраины отпадают, и китайская культура выживает только благодаря самоотверженности собственно китайцев, которые рассматривают свою культуру как единственно возможную религию: крестьяне от грядки выбиваются из сил, чтобы вывести своих детей в интеллигенцию, эти детки опять читают трактаты Конфуция и мечтают о разгоне всех дикарей, с надеждой взирают на императорский двор - и история повторяется, пусть и прошла при этом очередная тысяча лет. (Не напоминает ли это описание некоторые особенности нашего недавнего советского прошлого? Да и настоящего тоже).
С Китаем понятно (двадцать первый век начался с такого взлета гегемонизма, что куда там средневековым китайцам. Хотите проникнуться сутью проблемы - читайте газеты). Ну а остальные? Кочевники, по Гумилеву, сторона всегда страдательная. Они хотят только пасти скот, растить детей и не становиться китайцами. Но чтобы отбить притязания огромного Китая, они вынуждены объединить степь (хунны, тюркюты и монголы составляют демографически ничтожный процент населения степи, остальные степняки - сторона дважды страдательная: насильно призываются в степные войска и идут воевать за чужую свободу). При такой трактовке возникает множество вопросов, но рассказ не о кочевниках, а о третьем компоненте - оседлом населении Турфана, Кашгара, Карашара. Что ловят они в мутной воде тысячелетних войн? Просто живут, не имея возможности сбежать в дальние края? Выращивают овощи на огородах для прокорма своих детей, не размышляя о глобальных философских проблемах? Разобщенно живут, каждый у своего колодца, потому что вода в пустыне дороже земли и крови?
Если смотреть с точки зрения природных условий, то пустыня Такла - Макан - самое непригодное для жизни место на Земле. Космическая жара и космический холод в течение одних суток. Посмотрите на карту плотности населения - рядом с чрезвычайно густонаселенным Китаем пустыня Такла - Макан выглядит белым пятном. При обычном экономоцентрическом подходе жизнь там невозможна, население либо просто вымирает во время военных действий, либо ведет маргинальную жизнь вроде огнеземельцев и аборигенов Австралии. Но ведь степняки и китайцы столетиями воюют именно за эти негостеприимные пустынные места, причем одни расплачиваются истощением своей земледельческой экономики, другие вообще возводят войну в религиозный принцип, и во имя постоянной боеготовности отказываются от своей культуры, развития, неоднократно ставя на грань исчезновения не только свои степные империи, но и сами этносы (где теперь хунны и тюркюты? Да и современным монголам до Чингисхана далеко). И жители Хэси не выглядят уж совсем дикарями - по Гумилеву, именно несторианская уйгурская община (теперь уже жители городов, а не кочевники) направила Чингисхана на уничтожение Китая и Аббасидского халифата (желтый крестовой поход). Какие уж тут огнеземельцы?
К чему клонит автор? Цепочка малоприметных оазисов, вытянувшихся вдоль северного и южного берегов песчаного моря Такла - Макан, кажется ему наиболее приемлемой моделью “глобального торгового тракта” практически в чистом виде. Разобщенные этнически, религиозно и политически, эти оазисы столетиями работали в качестве единого слаженного механизма поддержки проходящих караванов. Ни одно звено этой цепи не могло исчезнуть бесследно - если погибал правитель, его место занимала новая династия, на место исчезнувшего народа приходил новый народ, и череда караванов продолжала свое неторопливое движение с востока на запад и с запада на восток.
Собственная военная программа этих микроскопических владений по Гумилеву не просматривается. Просто в попытке отстоять хотя бы видимость независимости правители и население этих княжеств лавировали между Китаем и степными каганатами (наверняка, во многим случаях это лавирование сводилось к выплате дани сразу двум господам). Вряд ли население оазисов Западного края было счастливо от этого. А автор видит в этом свою мораль. Ценой функционирования Великого шелкового пути было:
Таким образом, на данной модели можно вроде бы прийти к выводу о том, что у Великого шелкового пути не было одного архитектора - после чтения Гумилева автор склоняется к выводу, что ни китайцы (сменившие несколько династий и никогда не стремившиеся сами жить в пустыне), ни тем более степные каганаты (не раз исчезавшие и возникавшие с нуля за рассматриваемое время) не могут безоговорочно претендовать на звание единственного архитектора Великого шелкового пути. Но возвращаясь теперь опять на берега Днепра, в чем можно увидеть пользу от данной аналогии с Дальним востоком?
Начиная поиски глобального торгового тракта (заметим, в стране, хорошо известной по летописям, которые даже не побуждают ставить вопрос в такой плоскости), сперва спросим себя: в чем цель этого торгового тракта? Ради чего надо было его создавать?
На это можно дать достаточно обоснованный ответ. Лучшим пособием по постановке проблемы является книга Г. С. Лебедева [6]. Анализируя причины возникновения движения викингов, автор приводит убедительную статистику обращения серебра между Передним Востоком, Древней Русью и Балтийским регионом - собственно викингами ([6], стр. 249-256, особенно стр. 252). Клады, зарытые в циркумбалтийском регионе в промежутке 750 - 1000 годов, неоспоримо свидетельствуют: начиная примерно с 750 года (ранняя граница достаточно условна) в скандинавские страны хлынул огромный поток серебра, аналогов которому не было ни ранее, ни позднее (для примера - [6], таблица 6, стр 140; таблица 7 , стр. 142 и рисунок 40, стр. 149). Карта мест чеканки монет, найденных в одном из кладов на острове Рюген, представляет собой весь мусульманский восток, в основном Персию ([7], стр. 82; см. также [6], стр. 253). С перерывом около 820 - 860-х годов поток серебра продолжался до третьей четверти X века, и к 970-м годам практически полностью иссяк в связи с внешними причинами (истощение мусульманских серебряных рудников).
Описанный период хорошо совпадает со временем возникновения движения викингов, поэтому напрашивается вывод - неукротимое желание викингов к обогащению посредством частной инициативы скандинавских торговцев (примеры организации частных торговых экспедиций многочисленны в сагах, приведем только один пример: “Сага о людях из Лаксдаля”, цитируется по [7], стр. 113-114) привела к резкому росту торговых операций со Средним Востоком. Тогда увязываются между собой сразу два глобальных явления - движение викингов и возникновение кладов серебра на Балтике, имея общую причину - подъем пассионарности у скандинавов (пользуясь терминологией Гумилева). Тогда русь - это однозначно викинги, как это и описывает Константин Багрянородный, и с чем полностью согласен Г. С. Лебедев ([7], стр. 225). Но при этом остаются тягостные вопросы.
Во-первых, что собственно могли предложить в обмен утонченному Востоку викинги середины VIII века (еще до их письменной фиксации в 789 году в латиноязычных источниках!), предполагая все-таки торговлю, а не просто грабеж прикаспийских областей Халифата? Большинство историков просто молчит на этот счет (ведь в странах халифата отсутствуют аналогичные массовые клады с привозными скандинавскими вещами). Автор видел только одну попытку честно ответить на этот вопрос - О. Прицак ([11], стр 90-91) полагает, что основным экспортным товаром викингов в арабские страны были славянские рабы. Рабы действительно упоминаются, в частности, в договорах Руси с Византией, и бесспорно были одним из товаров скандинавов (см. у Ибн Фадлана и т. д.). Однако сравнивать Восточную Европу VIII - X вв. с Африкой XVIII- XIX веков... Вопрос не в унизительности данной аналогии для славян. Просто столь глобальные построения должны быть хоть как-то обоснованы, а не просто упомянуты мимоходом. Впрочем, автор имел возможность прочесть только первый том из фундаментальной восьмитомной работы О. Прицака [11], и полагает, что в остальных томах аргументация присутствует. Однако на каждый аргумент есть свой контраргумент, и автор хочет изложить и свою точку зрения.
Тезис о поступлении серебра в Скандинавию в связи с военной активностью викингов на востоке также недостаточен. За два с половиной века (750 - 1000 годы) известно только 5 походов русов на восток: 864-884, 909, 910, 912-913, 943-944 гг. (может быть, здесь всего три похода, а не пять. См. [12], стр. 39, 44 - 48; [17], стр. 165 -166). Поступление серебра с 750 по 880-е годы уже нельзя объяснить военной добычей - требуется все-таки найти торговлю. Характерно, что все неясные упоминания о походах русов на восток взяты из восточных источников - сами скандинавские источники (саги) о них ничего не знают. Упоминания шведских погребальных камней о Серкланде - слишком расплывчаты, чтобы на этом построить связное изложение событий (обычно Серкланд трактуют как “мусульманская Азия”, хотя это просто бродячий топоним, иногда заведомо относимый к Африке). Кроме того, военная активность на востоке как правило целиком приписывается шведам (а не датчанам или норвежцам), а шведы из всех трех скандинавских народов является самым отсталым: например, собственно шведская сага известна всего одна (“Сага о гутах”), и к востоку отношения не имеет. Поэтому шведские погребальные рунические надписи с упоминанием Серкланда - это единственное основание для норманизма. Честно говоря, не густо. Но ведь клады есть, и их все равно нужно объяснить, исходя из норманизма, славянофильства или любой другой пригодной для этого теории.
Кроме того, описания походов русов на прикаспийские области характерны той особенностью, что в них первым отрезком движения руси на восток был подъем по Дону до переволоки и затем спуск по Волге на Каспий. Для прохода переволоки всегда проводились переговоры с хазарами (обычно здесь цитируется Масуди, смотри [12], стр. 44-45). Если в русах очень хочется увидеть норманнов (ладожских), то скажите, почему бы им не спуститься сразу вниз по Волге? Зачем надо преодолевать две системы порогов (Волховскую и Днепровскую), чтобы потом подниматься по Дону и проходить переволоку? Посмотрите на карту: если попытаться найти место, откуда спуск по Днепру и подъем по Дону будет проще волока в Волгу и спуска по ней до Каспия, то фактически район первоначального сбора войска определяется почти однозначно. Район Ладоги (и Ростовско - Ярославского каганата у Прицака [17], стр. 89) отпадают сразу и безвариантно.
Интересна и дата резкого прекращения потока мусульманского серебра на Балтику - 970-е годы. Очень хочется сопоставить ее с датой разгрома Святославом Хазарии. Но при этом становится странно, что (днепровские) викинги сами перерубили серебряный поток, который питал их балтийских соплеменников. Да и к росту потока серебра в Киевскую Русь разгром Хазарии не привел. Может, это действительно совпадение, но весьма любопытное. Кстати, обсуждая историю Киевской Руси, обычно не приводятся соображения, по которым Святослав хотел Хазарию разгромить. От чтения книг остается впечатление, что единственная причина этого - буйный нрав киевского князя. Описание балканских войн Святослава, конечно, не оставляет сомнений в его воинственности. Но ход болгарской истории Святослав кардинально не изменил, наверно и прекращение потока серебра на Балтику одним нравом объяснить нельзя. Будем считать, что причина действительно геологическая - истощение рудников.
Военная активность викингов в Прикаспии выглядит все таки довольно странной: с одной стороны, серебро поступает и оседает в кладах, с другой, - затрачиваются колоссальные усилия на военное вмешательство скандинавов и вымогание серебра у своих торговых партнеров. К чему это? Может, серебро посредством торговли поступает к одним скандинавам, а переделить его военным путем стремятся другие? Посмотрите на таблицу 6, в [6], стр. 140. ПОЛОВИНА всех серебряных монет Скандинавии сконцентрирована на Готланде - маленьком острове, никогда не имевшем мощной армии, не бывшим столицей грозной империи, и вообще редко упоминаемым в политической истории Скандинавии (разве что именно в связи с огромным количеством зарытого там серебра). Автору кажется, что на этом основании прямая связь торговых и военных операций викингов на востоке должна как-то аргументироваться, а не считаться очевидной, как это представляется Г. С. Лебедеву ([6], стр 254).
Кроме викингов и персов с арабами в этой истории есть еще два действующих лица восточной национальности - хазары и волжские булгары. Могли бы они быть теми загадочными глобальными архитекторами?
С волжскими болгарами проще - они живут слишком на востоке и севере Европы, и путь от них в Скандинавию однозначно ассоциируется у автора с ладьей и Волгой, что делает их идеологически ничем неотличимыми от скандинавских викингов. Так что аргументы против них те же. Правда совпадает хронология - переселение болгар в Волжскую Булгарию около 700 года и начало поступления серебра в Скандинавию около 750 года. Может, они и внесли свой посильный вклад в построение Великого Серебряного пути, но этот вклад не может быть проверен по описанию Руси у Идриси в силу географической отдаленности Волжской Булгарии от разбираемых в данной работе пассажей из “Нузхат ал-муштак”.
Хазары упоминаются в предании о хазарской дани из ПВЛ, что вместе со сбором дани варягами с “чуди, словен, мери и веси и кривичей” и хазарами с “полян, северян и вятичей” ([4], ст. 6367=859) уже весьма близко к Китаю и кочевникам в окрестностях Кашгара. Л. Гумилев удачно назвал эту ситуацию “договором о разделе сфер влияния, не стран завоеванных, а тех, которые предстояло завоевать” ([13], стр. 424). Но автор склонен думать, что все-таки главный архитектор - не хазарин. Почему? Та система трактов, которую описал Идриси, имела своим ядром страну ан-нибарийа (современную Белоруссию, племена древлян и дреговичей), которая не входила в те регионы, которые упомянуты в этом разделе сфер влияния. Да и хазарское влияние, во времена Идриси ассоциируемое с Черниговско-Северской землей (наиболее близкой к степи и наследнице захваченной Святославом Тьмутаракани), у Идриси никак не выражено. Описание Черниговского княжества у Идриси отсутствует! Из всех ее городов упомянут только Чернигов (как идентифицирует автор город Кинийу), правда характеристика ему дана получше, чем Киеву. Реконструированный тракт проходит ПОЛНОСТЬЮ мимо Черниговского княжества и потому гипотезу о хазарах пока отложим до появления новых аргументов. Да и Идриси описал работу этой системы через 180 лет после исчезновения Хазарии как государства - значит, система вполне могла работать и без хазар.
Круг замкнулся. Классические норманистские аргументы кажутся недостаточными, антинорманистские - тоже. Есть ли способ увидеть-таки загадочного глобального архитектора.
Если бы этот архитектор был назван у Идриси прямо, можно было бы просто сослаться на соответствующую страницу из произведения Идриси и считать свою работу выполненной. В конце концов, академическая система ссылок и была разработана с той целью, чтобы снять с ученого бремя ответственности и переложить ее на автора источника. Все понимают, что это индульгенция для ленивых, но у каждого есть минуты беспомощности и ссылка помогает скрыть ее, не нарушая приличий. Пытаясь указать на таинственного архитектора, автор сворачивает с более - менее ясного пути толкования прямых свидетельств араба из Палермо на зыбкую стезю обсуждения умолчаний. Риск усиливается многократно. Но ведь другого пути для обсуждения проблемы нет.
Единственными упомянутыми в описании Руси активными действующими лицами являются “купцы-мусульмане из Арминийи”. Вместе с наличием многочисленного этнического армянского населения на Западной Украине в 12-16 веках это дает хоть какую-то зацепку. Однако автор всегда думал, что массовое переселение армян на Украину происходило после нашествия турок - сельджуков на Малую Азию около 1080-х годов (“диди туркоба” грузинских источников, “великая туретчина”). Сейчас нас интересуют более ранние времена - система торговли, описанная Идриси, должна была возникнуть на пару столетий ранее - помните про “квантование расстояний между городами”? Может, были переселения армян и в более ранние времена. Здесь уместно вспомнить древнее название Киевской крепости Самбатас, приводимое у Константина Багрянородного ([8], гл. 9), и давно обсуждаемую этимологию этого названия от армянского имени Смбат (дружно отвергаемую всеми славянофилами на основании неприятия чужого). Однако в чем автор абсолютно уверен - ни армяне (кстати, они не мусульмане, как у Идриси, у которого речь идет о провинции халифата Арминийа, а не об этнической Армении), ни другие кавказские народы Поднепровье и Белоруссию военной силой не завоевывали. Если они и играли ведущую роль в трансконтинентальной торговле (ведущая роль их, кстати, должна еще быть обоснована), то политическую власть они должны были делить с местными народами. Здесь, кстати, наблюдается отличие ситуации в Восточной Европе от Туркестанского Кашгара. Там главной политической силой были китайцы и степняки, но ведь они и воевали столетиями за Западный Край, и эта война не просто попала в историю Дальнего Востока, но составляет основной ее стержень. Если бы Великий Серебряный путь в Восточной Европе был бы проложен силой, хроника военных событий попала бы в сочинения летописцев. Но таких летописных известий как раз и нет! Их не знают ни русские летописи, ни исландские саги, ни Византийские хронографы. Пять походов русов на восток, взятых из арабских исторических сочинений, нередко на несколько веков младше описанных событий - слишком мало для 250-летней истории существования тракта. Да и ищем мы в данный момент войны в Приднепровье, а не в Закавказье (при всей своей романтике закавказские походы русов остались авантюрой без существенных последствий; а Великий Серебряный путь оставил неоспоримые археологические свидетельства в виде огромного количества средневосточного серебра, зарытого в Балтийском регионе). Поэтому волей-неволей приходится искать местные корни.
Автор не видит другого способа объяснить общий ход истории Древней Руси, кроме как признать глобальным архитектором торговли в Восточной Европе Причерноморско - Азовский регион, бывшее Боспорское царство античности, возглавляемое такими городами, как Гермонасса - Тьмутаракань, Солхат - Старый Крым, Сурож - Судак, Бартанити - Партенит, Феодосия - Каффа, неоднократно упоминаемые Идриси как процветающие торговые РУССКИЕ города. Здесь можно сослаться на О. Прицака [11], стр. 91 (помните о перекладывании бремени ответственности?): эти города действительно имели за своими плечами тысячелетнюю историю рабовладельческого строя, письменности, культуры. К моменту выхода славян на историческую арену древние цивилизации Причерноморья имели за плечами несравненно больший опыт выживания в условиях постоянного военного столкновения с кочевой степью (кстати, викинги такого опыта противостояния степи не имели, и получить его в Скандинавии не могли). Поэтому купеческие караваны, спокойно пересекающие южнорусские степи, производят на автора гораздо большее впечатление, чем прозвище Харальда Сурового Правителя “Бич болгар” ([5], стр. 402) или победа викингов в одном столкновении с печенегами ([5], стр. 551-552). В битве со степью викинги оказались бессильными (вспомните киевского князя Святослава), а причерноморские города доказали свою многовековую живучесть.
Сделав такой нетривиальный вывод, хочется сразу спросить: а что он собственно объясняет? Какие загадки Истории проясняются благодаря ему? Начнем по порядку.
Кстати, эта же проблема касается и похода Олега на Константинополь в 907 году по ПВЛ. Хотя большинство российских и украинских историков считают его вполне очевидным фактом, опираясь на договор с греками из ПВЛ под 907 и 912 годами, но полное незнание этой войны греческими летописцами сильно компрометирует пресловутый “щит на вратах Цареграда”.
Далее, хочется упомянуть события, которые существенны для истории Восточной Европы, но обычно не связываются между собой:
Есть еще две хронологические опорные точки - начало поступления серебра в Балтийский регион и перерыв в его функционировании.
Кроме того, в последние дни существования Омейадов арабы успели сломить Хазарский каганат во время “грязного похода” 737 года под командованием Мервана, ставшего последним омейадским халифом, [18], стр. 39-40, [9], стр. 172-196, особ. стр. 186. Именно на этом держится понимание автором соотношения сил: арабы - друзья Серебряного пути, хазары - его враги. Тогда понятно, почему тракт заработал после разгрома Хазарии и остался в рабочем состоянии после полного исчезновения Хазарии как государства. В этих же источниках попутно упоминается и роль Византии в рассматриваемое время: война Масламы ибн Абд ал-малика против двух самых мощных врагов ислама - Византии и Хазарии в 709-732 гг. ([9], стр. 179); заключение хазарско-византийского союза, скрепленного женитьбой сына императора Льва Константина на дочери хакана Чичак, принявшей после крещения имя Ирина ([9], стр. 182, [18], стр. 40). Ее сын Лев, царствовавший в 775-780 годах, имел прозвище “Хазарин”. Необходимо также учитывать, что хазары и арабы были противниками, и тракт мог опираться только на одного из них. “Купцы-мусульмане из Арминийи” были друзья (по Идриси). Следовательно, хазары - враги. Может, это и есть причина разгрома Хазарии Святославом?
Пытаясь связать эти пять событий в одну логическую причино-следственную цепочку, автор получил такой сценарий. У тракта есть друзья - это закавказские мусульмане и население прежнего Боспорского царства. Они искренне хотят запустить тракт (и заработать на этом). Но поскольку от Черного и Азовского морей до Балтики еще тысячи километров, они находят себе союзников в виде народа ан-нибарийа, или если хотите позднейшего Полоцкого княжества (Белоруссия). Поскольку торговля приведет к обогащению исламского государства, в качестве врагов тракта выступает Византия (для нее обогащение арабов - это развязывание войны в Закавказье), которая расположена слишком далеко от основного маршрута тракта. Поэтому она подбивает хазар на противодействие торговле. Хазары наверно и сами не прочь получить свою долю прибыли с оборота купцов, но могут и помешать его работе, поскольку в их руках находится участок тракта в северо-восточном Причерноморье. Государство хазар враждебно относится к арабам, и больше склоняется к войне с ними, чем к полюбовному делению прибыли. Позже к арабам обратятся волжские булгары - для принятия ислама и поддержки против хазар; как врагов хазар их можно считать друзьями тракта (клады сасанидского серебра в Поволжье). Военные действия в северовосточном углу Черного моря останавливают работу тракта (сама война не отражена в источниках, это просто предположение автора), и нибарийский каганат нанимает себе на службу шведов для решения проблемы силой. Именно против них строит Петроний Саркел для союзников византийцев - хазар. В 839 году нибарийский каганат направляет своих послов - шведов в Константинополь для полюбовного улаживания конфликта. С послами обходятся мирно и отправляют их домой (скажем, в Полоцк) как друзей, но мирное урегулирование не проходит, и до 842 начинаются военные действия, теперь уже против Византии. (Заметим, что нападение на Сурож в конце VIII - начале IX вв. - это скорее антихазарский акт, чем антивизантийский; возможно это и говорит о том, хазары были непосредственным препятствием торговли, и на них напали первыми. Он кстати мог быть местным, крымским; в морской поход его превращают только тогда, когда выводят русь из Скандинавии. Когда прямое действие не прошло, началось лечение не симптомов, а причин болезни). Оно закончилось морским походом Руси - шведов (или местных крымских мореходов - корабли могли быть действительно из Босфора, то есть Черноморские) на Константинополь в 860 году, поражением Византии и возобновлением функционирования Великого Серебряного пути. Заметим, по ПВЛ поход закончился страшным поражением Руси во время бури. Но Брайчевский в [15], стр. 75, приводит убедительные доказательства, что походов около 860 года было несколько: часть источников описывают несчастливый для руси поход на 200 кораблях, закончившийся страшной бурей, - Симеон Логофет, Лев Грамматик, Продолжатель Амартола, Феодосий Мелитенский; другие - успешную экспедицию Руси на 360 кораблях, и не упоминают бурю - Фотий, Продолжатель Феофана, Иоанн Диакон, возможно, Акафист Божьей матери; Иоанн Диакон сообщает о “триумфе” Руси. Что бы ни писали историки об этом походе, археология утверждает, что Серебряный путь после этого опять заработал, и обсуждать можно только вопрос - связаны ли поход на Константинополь и возобновление работы тракта, или это просто случайное совпадение. Автор думает, что события связаны непосредственно. Впрочем, ссылка на Продолжателя Феофана легко проверяется - [19], стр. 84, и там действительно нет ни слова про поражение Руси.
Итак, друзья тракта: арабы (персы), босфорцы, нибарийцы, волжские булгары.
Враги тракта: Византия и ее союзники - хазары, аланы и касоги (черкесы).
Этот список союзников восстанавливается по Константину Багрянородному. Именно их разгромил Святослав киевский, подчинив себе участок тракта в северо-восточном углу Причерноморья. Также Константин изображает подчиненную роль печенегов по отношению к Византии, найм их орд для выполнения поручений императора. Что ж, Святослав заплатил за это своей головой. Странно, правда, что эта крайняя поляризация интересов (евразийская война X века) произошла тогда, когда поток серебра уже иссякал (будем надеяться, действительно по геологическим причинам). Но ведь Идриси через 170 лет застал тракт еще действующим. Что же возили по нему в середине XII века? Неужели действительно черных леопардов: [1], стр. 147? Может ли археология сказать свое слово?
В дело также вмешиваются варяги - шведы. Непосредственно заинтересованные в работе тракта (балтийские клады), они пытаются решить вопрос грубой силой. Сперва военные набеги на крымские владения хазар, затем морские налеты на византийские города. Роль шведов как организаторов трансконтинентальных караванов не просматривается и столетия спустя, но их военный натиск позволяет им захватить власть в среднем Поднепровье, на последнем не охваченном государственной властью участке Серебряного пути. В этом разрезе логичным выглядит “Сказание о хазарской дани” по ПВЛ: два хищника устанавливают границу своих влияний, при этом хазары уже владеют южным отрезком тракта, а варяги - северным. В принципе, победа варягов в Киеве - дело случая. Однако они укрепились в нем, и в течение следующего века (882-965) отвоевали южный участок Великого Серебряного пути, окончательно сломив хазар.
Здесь автор подходит к именам и событиям, которые уже непосредственно упоминаются Нестором, и которые необходимо анализировать отдельно. Поэтому они будут рассмотрены в отдельной главе (если Аллах того захочет). А пока сделаем общее замечание. Автор проявлял большое упрямство, идя поперек течения и не желая сводить всю историю Восточной Европы к варягам - шведам. Однако любое упрямство имеет свои границы. Трудно отвергать очевидное, и не признавать наличие серьезного пласта сведений у Нестора, которые нельзя свести к “купцам мусульманам из Арминийи”: Ладога, Новгород, Белоозеро, Изборск, постоянный набор наемников “за морем”. Пытаясь быть честным, автор подошел к черте, за которой рассказ о Древней Руси без упоминаниях варягов не складывается вообще. Поэтому шведы тоже появятся на страницах этой истории. Но ведь проделанная работа тоже не напрасна: убрав мощную тень, которую обычно отбрасывают варяги на древнейшую истории Руси, можно увидеть других участников этой истории, которых обычно стараются не замечать: это государство (и народ) ан-нибарийа, и население городов северо-восточного Причерноморья. Без их участия написать полноценную (или хотя бы просто правдоподобную) историю Восточной Европы уже невозможно.
Некоторая доля скептицизма всегда немного полезна. Поэтому как бы объяснив множество ранее необъяснимых явлений, хочется рассмотреть и соображения против. Автор хочет сделать два замечания:
Торговые связи Ближнего и Среднего Востока с Балтикой в эпоху викингов надежно зафиксированы археологией, и подвергаться сомнению не могут. Поскольку в синхронных письменных источниках они не находят достойного отражения, то попытка найти их следы в хронологически более поздних источниках должна быть признана разумной (хотя и рискованной!) Идриси описывает эту систему торговли как нечто очевидное. Причем его трудно заподозрить в намеренном и целенаправленном искажении фактов – он родился в Испании, был мусульманским ученым на службе у норманнского владыки в далекой Сицилии, и данные о территории Руси не были для него политически актуальными. Кроме того, его данные не имеют аналогов во всей мусульманской литературе, следовательно, трудно предполагать, что он по ошибке повторяет чьи-то сведения о других регионах. Далее, его труд посвящен не просто Руси, а всему обитаемому миру, и вряд ли Идриси придумывал для Древней Руси специальные методы работы - наиболее правдоподобно, что он действительно никогда специально не интересовался Русью и ее историей, а при необходимости обратился к очевидцам – мусульманским купцам, от которых позаимствовал необходимые сведения. То есть его данные – это взгляд стороннего наблюдателя. И если он в 1154 году увидел эту систему в действии, то возникновение этой системы должно было произойти ранее.
Автор знает два датированных случая возникновения городов, которые могли бы пролить свет на возникновение всей торговой системы в целом. Первый – это возникновение Борисова, последнего города страны ан-нибарийа. Хочется процитировать В. Вераса (стр. 31 в находящемся на первой странице doc-файле):
Второй случай – закладка Белгорода (ныне Белогородка в 30 км. на юго-запад от Киева), который по ПВЛ был заложен Владимиром Великим в 992 году, и находится на участке тракта с ярко выраженным квантованием расстояний. Поскольку торговый тракт Киев – Владимир Волынский ярко выражен на карте, и его существование не вызывает сомнений (это один из трех торговых трактов Древней Руси, попавший на карту торговых путей Средневековой Европы с сумского исторического сервера, имеющуюся на главной странице), можно полагать, что этот участок Великого Серебряного пути является одним из древнейших. И тем не менее, как видим, эти данные относятся к хорошо известным летописным временам. Поэтому возникновение описанных Идриси участков торговых трактов может быть более поздним явлением – XI – XII веков.
Однако тогда надо честно искать следы возникновения этой торговли в русских летописях. Автор просмотрел ПВЛ по Махновцу, но ничего похожего на искомый результат не нашел. Из градостроительной деятельности русских князей в глаза бросились два эпизода. Первый – построение погостов по Луге и Мсте княгиней Ольгой (ПВЛ под 947 годом). Второе – постройка и заселение городов вокруг Киева Владимиром (ПВЛ, окончание статьи 988 года). Оба эти эпизода не похожи на звенья трансконтинентальной торговли. По Луге и Мсте крупных городов и торговых трактов не было еще много позже времен княгини Ольги. Да и Идриси (в соответствии с реконструкцией автора) про район этих северных рек ничего не писал. Упоминание Днепра и Десны в этом же отрывке сильно обесценивается тем, что ни одного города, основанного во времена Ольги, конкретно не названо (село Ольжичи в том районе во времена Нестора - аргумент для дальней торговли явно недостаточный). Что касается Владимира, то описываемый регион в принципе больше подходит, однако контекст сообщения не связывает строительную деятельность Владимира с трансконтинентальной торговлей:
Наоборот, он создавал новые города вдоль рек (естественных преград для конницы кочевников), на границе с кочевой степью, и заселял их жителями далекого севера (заметим, не имевшими исторического опыта городской жизни да и общения со степняками тоже). Прямо указано на постоянную войну с печенегами. Это говорит скорее о резкой конфронтации со степью, при которой торговля с Закавказьем вообще невозможна.
Итогом этих любительских изысканий является вывод: если Идриси наблюдал систему торговых трактов, которую не наблюдали его современники – русские летописцы, то торговая система возникла намного раньше середины XII века. Иначе ее возникновение (строительство городов) оставило бы следы в русских летописях.
Признание же позднего происхождения торговых трактов, описанных Идриси – сравните возникновение Борисова в 1102 году, за 52 года до Идриси, - приводит к не менее тягостным проблемам, чем экстраполяция данных Идриси 1154 года на середину VIII века: мы будем вынуждены признать, что через территорию Древней Руси ДВАЖДЫ прокладывались трансконтинентальные системы коммуникаций (около 750-го года, и около 1100-го года), при этом у нас нет данных по возникновению НИ ОДНОЙ из них. С отсутствием письменных данных по торговым связям в окрестности 750-го года можно смириться, но призрачное существование трансконтинентальных трактов в середине XII века является фактом вызывающим.
Литература